 |
Хамфри Литтелтон [Humphry Littelton] - 2 |
|
| Малоизвестные случаи из жизни - 2 |
3. Хамфри милостиво разрешили время от времени залезать на подиум |
В Лондоне Литтелтон прошел полное обследование. Врачи камней в почках не нашли, удивились и стали копать дальше. Хамфри от волнения опять зачастил в туалет, медики это заметили и спустя месяц поставили, наконец, диагноз: невылеченная до конца дизентерия. Борьба с поносом продолжалась еще два месяца. Поскольку больница, в которой лежал Литтелтон, являлась полувоенным госпиталем, пациентами занимались то гражданские медики, то врачи в погонах. Иногда в палаты наведывались даже доктора-генералы. В таких случаях пряталось все, что могло быть истолковано как гражданская расхлябанность: книги, газеты, личные вещи. Сложить это все было некуда, поэтому их кидали прямо в койку и прикрывали одеялом. Высокопоставленный визитер с удовольствием обозревал пустые тумбочки и начинал обход. - Э, голубчик, да у вас уровень холестерина повышенный, - озабочно говорил генерал, просматривая анализы уставшего от бесконечных исследований и процедур Литтелтона. - Я буду меньше есть яиц, сэр, - рапортовал Хамфри, едва дыша от почтения. Однако не всем важным персонам нравилась стерильность больничных палат. Герцогиня Кентская, поглядев на застывших как мумии больных, сочувственно произнесла: - Бедняжки, да что же они здесь делают по целым дням? Ни книжек, ни кросвордов - ничего у них нет. 1944 год совершенно бесполезный музыкальный год в жизни Литтелтона. До инструмента он даже не дотрагивался. Все кочевал по госпиталям и лечился. В конце-концов его всеже направили обратно в армию в учебную часть. Днем офицер Литтелтон читал лекции младшему командному составу и гонял по плацу нерадивых сержантов, а по вечерам умирал от скуки. О музыке Хамфри вспомнил только в день окончания войны, когда он оказался в ликующей толпе, привествующей королевскую чету в Бирмингеиском дворце. Нахлебавшись шампанского, Хамфри извлек из мешка трубу и заиграл на всю площадь. Толпа сразу расступилась, тут подоспели другие музыканты и начались буйные пляски. Потом веселая процессия двинулась по улице, трубача катили впереди на ручной тележке. К ночи Литтелтон совершенно выдохся, натер мундштуком губы и перенапряг легкие. Он сполз с тележки и поковылял домой спать. Литтелтон и после окончания войны некоторое время оставался на военной службе. Хамфри поселился в лондонской районе Челси и по вечерам пытался знакомиться с джазовым миром столицы. Знакомиться, собственно говоря, было не с чем. Бар "Селдвин свинг клаб" являлся тогда единственным пристанищем для лондонских джазменов. Дружная еврейская семья Селдвинов: отец и сыновья, регулярно устраивали в своем клубе джем-сейшен. Только у них можно было услышать настоящий джаз. Разные лабухи в многочисленных пабах были не в счет - это даже не джаз, а так - легкая эстрада для развлечений. Процветавшие до войны клубы "Флорида", "Рай", "Гнездо", куда наведывались американские гастролеры калибра Фетца Уоллера, увяли после того как в Англии был введен запрет на работу джазовых чужестранцев. Инициативу проявили местные профсоюзы музыкантов. Их лидеры полаялись с боссами аналогичных трудовых объединений СЩА. От этой вражды пострадала, прежде всего, Великобритания, ведь туда приезжало гораздо больше музыкантов, чем выезжало оттуда. О былых джазовых праздниках со вздохом вспоминал приятель Литтелтона саксафонист Берти Кинг. - Два величайших вертуоза Коулмен Хокинс и Бенни Картер вваливались бывало в "Нест клаб" и безо всяких объявлений двигались прямо на сцену. Там они усаживались, Хокинс в пальто и шляпе, Картер - упершись ногами в пианинои и начинали играть номер за номером минут эдак сорок. Пары вихлялись в танцах, стрички хлопали в ладоши и потягивали виски. И только профессиональные музыканты понимали что к чему. Побросав инструменты они стояли с разинутыми ртами и слушали, и слушали, исполненные зависти. Некоторые, схватившись за голову, рыдали как дети. А появись Картер с Хокинсом где-нибудь сегодня в 1946 году, им бы не поздоровилось. Тут же примчались бы представители профсоюза, министерства труда и иммиграционных властей. Литтелтон, к сожалению, уже не застал те прекрасные времена, о которых рассказывал Кинг. В 30-е годы он еще был слишком юн. Однако что-то отдаленно напоминавшее былую атмосферу можно было наблюдать в некоем заведении, открытом на Ретжен-стрит. Клуб "Нэтхаус" был излюбленным местом встречь американских военных, в том числе и музыкантов, одетых в форму с пагонами. Дойдя до нужной кондиции, оркестранты из биг-бенда Глена Миллера и Сэма Донахью хватались за инструменты и начиналась пьяная оргия. Офицеры, девицы сомнительной репутации, некие мрачные типы, выползающие из укрытий только с наступлением темноты - все веселились до упаду. Руководил джазменами обычно ударник Карло Крамер - профессиональный музыкант и коллекционер пластинок. Карло считался неофициальным лидером лондонского джазового мира. В подвале его дома на Берфод-авеню от пола до потолка громоздились горы шелаковых дисков. Поток посетителей в эту сокровищницу не иссякал. По некоторым оценкам Карло обладал одной из крупных на Земном шаре коллекцией платинок. Ударник Крамер всегда был готов и словом и делом помочь новым талантам. К их числу, по его мнению, принадлежал и трубач Литтелтон. В клуб "Нэтхаус" Литтелтона привел знакомый офицер Ирладской гвардии. Насмотревшись фильмов с участием Джино Круппо, он при первой же возможности садился за ударные и смешил людей своими неуклюжими движениями. Подброшенные им палочки падали на пианино, или в тарелки людей, сидевших за столиками у сцены, в общем, - куда-угодно только не в руки горе-барабанщика. Когда этот вояка привел с собой человека с трубой, джазмены понимающе переглянулись и приготовились к веселому спектаклю. Но смеяться им не пришлось. Хамфри сыграл вполне грамотно и ему милостиво разрешили время от времени залезать на подиум. Литтелтон охотно пользовался данной возможностью, особенно когда в зале начиналась драка. Споры по мелочам в дальних углах нередко перерастали во всеобщую потасовку. Хамфри поспешно прыгал на сцену и начинал усердно дуть в трубу. Неписанный закон гласил, что пока ансамбль играет, музыканты неприкосновенны. Джаз гремел и под эти звуки, сраженные ударами кулаков, капитаны и майоры падали на пол, крепко прижимая к груди недопитые бутылки, словно матери, защищающие от опасности своих младенцев. |
4. Хамфри Литтелтон попадает в бенд Джоржа Вэба |
В 1947 году в самый разгар травли традиционщиков Хамфри Литтелтон примкнул к группе Джоржа Вэба. Джорж пер вперед как танк, однако его противники были довольно сильны. На активистов возрождения "Треда" ополчились те, кто тогда заправлял щоу-бизнесом. Радиовещательная корпорация ВВС и крупные фирмы грамзаписи выступили на стороне старой музыкальной гвардии. Они и предположить не могли, что им противостоят фанатики. Возникшая перепалка заинтересовала прессу. Нагрянули репортеры, в газетах появились их восторженные отклики и это стало мощной рекламой для Вэба. Ретрограды продолжали возмущаться, однако более дальновидная фирма "Дека" без лищнего шума пригласила Вэба к себе в студию чтобы записать с ним парочку платинок. И из искры возгорелось пламя: повсюду стали стихийно возникать классические новоорлеанские составы. Традиционннщики резко отличались от джазменов старой школы даже своим внешним видом. Никаких фраков, никаких бабочек - форма одежды свободная. Пока один солировал, другие не стояли на вытяжку, а демонстративно подтягивали штаны, ковыряли в носу и нагло ухмылялись. Однако по мере того как в тред-бенды просачивались старые мастера, сформировались определенные правила поведения на сцене. Джорж Вэб тоже поддался новым веяниям и как-то раз перед выступлением на крупной площадке одел членов своего коллектива в униформу. Что тут началось: свист, гвалт, обидные выкрики. Правда, потом его простили - главное все же музыка, а она не изменилась. Вскоре "Тред" стал неотъемлемой частью британского джаза. К тому времени музыканты-любители достигли полупрофессионального статуса, то есть повысили мастерство, но исполнение музыки еще не стало для них основным занятием и главным источником дохода. Ансамбль Вэба был по сути дела кооперативным предприятием, где гонорары делились поровну, а часть денег откладывалась в общую кассу. Заработки были скромные, поскольку массовая аудитория оставалась пока неохваченной. Но доходов хватало чтобы покрыть расходы и такое положение музыкантов вполне устраивало. Хамфри с его бородой и сандалиями на босу ногу прекрасно вписался в группу Вэба. Освоился он быстро - ведь музыканты гораздо терпимее к новичкам чем публика. Маленький, но чрезвычайно энергичный Джорж Вэб был не ахти каким пианистом, но зато прирожденным лидером. Ручки у него были крохотные как у лилипута, но ими он колотил по клавишам с таким исступлением, что забивал весь джаз-бенд и при этом он ни на секунду не выпускал изо рта дымящуюся трубку. Когда ансамбль отправлялся на гастроли, Вэб ухитрялся во время посадки в поезд первым вскочить в вагон и разбросать по купе часть одежды, занимая таким образом нужное количество мест. Уж кого-кого, а Вэба никак нельзя было заподозрить в комерциализации джаза. Джоржу были присущи не только абсолютная естественность поведения, но и фанатичная преданность новоорлеанским музыкальным истокам. Второй после Вэба доминирующей личностью в оркестре был кларнетист Уолли Фокс. Легкомысленный Уолли не имел собственного пристанища и проживал у приятелей. Обстановка там царила спартанская. Пластинки, журналы, книги и обувь лежали в общей куче посреди комнаты. Kларнеты всех видов стояли вдоль стен как лопаты в амбаре. Много места занимали налоговые формуляры, банковские счета и другая корреспонденция. Уолли сметал их в угол по мере поступления - с глаз долой и с сердца вон, чтобы забыть и не вспоминать. Более дисциплинированные друзья и коллеги Фокса завидовали его пофигизму. Когда бунт треда закончился, лучший кларнетист Англии стал известным карикатуристом и ответственным человеком, примерным семянином, отцом двух детей. Но в молодости Уолли мог просидеть целый день и не сдвинуться с места: сидел и играл на кларнете, иногда просто сидел, потягивал вино и грелся на солнышке. Хамфри подружился с Уолли с первых дней пребывания в оркестре Вэба и потом еще долгие годы поддерживал с ним приятельские и деловые отношения. Помимо регулярных выступлений в "Редбарн" случались вылазки и в другие танцевальные и концертные залы. Еще до прихода Литтелтона, "Джорж Вэб-диксиленд" наделали много шума своим появлением в оплоте классической музыки в зале "Бамингем таун-хол". Поначалу ангажемент музыкантам искали все кому не лень. Зубры щоу-бизнеса вступили в дело уже потом когда тред-лихорадка разразилась в полную силу. Гастрольные поездки совершались как обычно на поезде. Разместившись в вагоне, музыканты извлекали из чехлов инструменты и начинался импровизированный джем-сейщен. Пассажиры реагировали по-разному: кто-то радовался, кто-то морщился, кто-то громко протестовал. Привычка играть в поездах несвойственна профессионалам. Это любители готовы таким образом практиковаться, рискуя в тряске подавиться мундштуком и лишиться пары передних зубов. Профессионалы же, поудобней устроившись в купе, дремали, играли в карты и вообще старались отвлечься от музыкальных трудов. А любители, наигравшись в дороге до одури, к моменту прибытия в пункт назначения едва дышали и отчаянно нуждались в передышке, но времени оставалось в обрез: высадка, разгрузка, приготовление реквизита - не до отдыха. Спасал кажущийся неиссякаемый запас жизненных сил, свойственный молодому организму. Иногда в рутинной деятельности джазменов случались неожиданные повороты. Так однажды им удалось участвовать в карнавальном шествии, устроенном в городке Свонинж. Музыкантов попросили замаскироваться под негров, обмазав лица пеплом. Джазмены с увлечением принялись разгребать недавно потухший костер и хватать золу горстями. Кое-где уголек еще не погас и некоторые обожгли себе физиономии, но кто будет портить людям праздник из-за каких-то ожогов. Глотнув побольше обезболивающего янтарного напитка и - полный вперед. После буйного карнавала жители разбрелись по домам и танцы не состоялись. Зал был пуст, если не считать официантов и работников туалета, зато аккустика была просто великолепной, джазмены играли четыре часа в свое удовольствие. Домой не уехали, потому что взятый на прокат пикапчик, наотрез отказался заводиться. Ночевали в машине. Литтелтону запомнилось, что контрабассист громко храпел в ту ночь, а утром открыл сумку с яблоками и зачавкал с таким хрустом, что все мгновенно проснулись. |
Продолжение на странице "Х.Литтелтон-3"
| Музыкальный фон страницы: Хамфри Литтелтон (Humphry Lyttelton) и его оркестр играют с Сиднеем Беше (Sidney Bechet) 1949 год |
| Хамфри Литтелтон [Humphry Lyttelton] - "Fidgety Feet" |
| Ella Fitzgerald - Misty |